— Он хочет давать показания сейчас, господин судья, — пожимает плечами Стилсон. — Вопреки моему совету, — добавляет он, защищая свою репутацию.

Я иду к месту для дачи свидетельских показаний. Ноги еле держат, тело дрожит.

Но мой рассудок — впервые за долгое время — ясен как божий день.

— Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет вам Бог?

Я клянусь. Я расскажу правду.

Я заявлю — и абсолютно честно, — что раньше не помнил ничего о том, что произошло в спальне с Кейт и Эми.

Затем я заявлю — и тоже абсолютно правдиво, — что теперь я все вспомнил.

События выплыли из глубин моей памяти. Они возникли в голове, когда я услышал, как задняя дверь со скрипом открылась, и стал прислушиваться к звукам шагов. По лестнице, а затем по коридору крался человек в лыжной маске, чтобы убить меня. Хаос, кошмар, адреналин — эмоции не просто открыли дверь в глубины моей памяти. Воспоминания хлынули сквозь нее, сорвав с петель.

Теперь я помню все.

— Мистер Харни, — говорит Стилсон. — Вас обвиняют в убийстве четырех человек.

— Да, обвиняют.

— Мистер Харни, вы действительно убили четверых?

— Нет, — отрицаю я. — Я не убивал Рамону Диллавоу. Не убивал Джо Вашингтона. Не трогал ни Кейт, ни Эми.

Я бросаю взгляд на Пэтти, которая, затаив дыхание, сидит в переднем ряду — прямая, как натянутая тетива.

Ей сейчас придется нелегко.

— Я не убивал перечисленных мною людей, — говорю я. — Но теперь я знаю, кто это сделал.

Прошлое и настоящее

95

Стилсон Томита быстро просматривает свои записи, отчаянно пытаясь уследить за ходом моих показаний. Он не виноват. Он не знал, что именно я собираюсь сегодня рассказать. Я, черт побери, и сам еще несколько часов назад не знал, пока ко мне внезапно не вернулась память о тех событиях.

Все утро я очень подробно рассказывал обо всех обстоятельствах, которые привели к четырем убийствам. Но присяжные продолжают слушать очень внимательно, слегка подавшись вперед и сузив глаза.

Очень внимательно слушают и остальные. Журналисты лихорадочно делают записи в блокнотах, что-то набирают на смартфонах — по-видимому, кусочек за кусочком обнародуют полученную информацию через «Твиттер». Моя сестра напряжена. Такое впечатление, что она сделала вдох три часа назад и больше не дышала.

— Итак, кто-то положил на ваше крыльцо фотографию, на которой Эми Лентини поднимается по ступенькам в особняк. — Стилсон повторяет за мной. Это лучшее, что он может сделать, придавая моим показаниям формат вопросов и ответов. Иначе я бы говорил непрерывно в течение нескольких часов. — И что произошло потом?

— Я обратил внимание, что фотография сделана точно под таким же углом, с таким же ракурсом и местоположением объекта, как и прочие снимки, которые еженедельно публиковались журналисткой Ким Бинс в интернет-издании. Мне стало ясно, что фото сделано тем же человеком, который передавал Ким Бинс предыдущие фотографии.

— И что вы предприняли?

— Я поговорил с Эми. Спросил, что, черт возьми, происходит.

— И… что она вам ответила? — спрашивает Стилсон, терзаемый любопытством не меньше, чем присяжные.

— Она рассказала о своем расследовании, — поясняю я. — Она наконец призналась, что офис прокурора штата проводит расследование в отношении менеджера особняка, которая, возможно, дает взятки чикагским полицейским в обмен на то, что они закроют глаза на существование борделя и на мужчин, захаживающих туда. И тот, кто оставил фотографию Эми на пороге моего дома, был, возможно, тем же человеком, который передавал снимки Ким Бинс.

— Поэтому…

— Я задался вопросом: кто бы мог передавать компромат репортеру? И понял, с какой целью это делается.

— Когда… когда вы поняли?

— Когда Маргарет Олсон объявила, что выдвигает свою кандидатуру на пост мэра.

Максималистка Маргарет, и без того напряженная, напрягается, как мне кажется, еще сильнее. Она упирается руками в стол, готовясь встать и высказать протест. Сидящие в зале начинают удивленно перешептываться, поднимается гул. Заместителю шерифа приходится громко потребовать тишины.

— Конгрессмен Тедеско считался кандидатом номер один на пост мэра, — объясняю я. — У него достаточно денег, он пользовался всесторонней поддержкой. Он наверняка занял бы этот пост. И вдруг он выбывает из предвыборной гонки и заявляет, что поддерживает кандидатуру прокурора штата. С какой стати?

— Ваша честь, протест, — вскакивает Маргарет Олсон. — Заявление подсудимого неуместно и ничем не обосновано.

Стилсон — большое ему спасибо — тут же вмешивается, действуя не по заранее продуманному плану, а экспромтом:

— Он объясняет ход рассуждений, господин судья. Он не утверждает, что так происходило на самом деле.

— Именно так, — подтверждаю я.

Судья бросает на меня пристальный взгляд. То же делает и Стилсон.

— Показания допустимы в пределах, которые не выходят за рамки рассуждений подсудимого о подозрениях, — говорит судья — хрупкий старичок по имени Брэдфорд Битти. — Это не может считаться установленным фактом, о котором известно наверняка. Однако вы, мистер Томита, — добавляет судья, слегка грозя пальцем, — контролируйте своего подзащитного, иначе этим займусь я. Даже в стремлении доказать свою невиновность подсудимый должен понимать, что существуют законные ограничения.

— Как бы там ни было, — говорю я, — я рассуждал именно так. Думал, что прокурор штата использует снимки, чтобы шантажировать конгрессмена Тедеско. У нее ведь была соответствующая фотография и его самого. Конгрессмен был клиентом особняка-борделя.

— Понятно, — кивает Стилсон. — Поэтому вы…

— Поэтому я стал следить за репортером Ким Бинс, чтобы выяснить, кто же является ее источником информации. Я следил за ней три дня. Я видел, как она в течение нескольких часов сидела в кафе «Твистед споук», ожидая кого-то. Да, было очень похоже на то, что она кого-то ждала. Однако безрезультатно. Ее информатор так и не появился. — Я мотаю головой. — Ее источник знал, что я слежу за Ким. Кто-то ему сообщил. Это показалось мне странным и неправдоподобным. Единственным человеком, который знал, что я слежу за Ким, была Эми.

Стилсон приподнимает подбородок:

— Так. И что происходило дальше?..

— У меня, конечно же, возникли подозрения относительно Эми, — продолжаю я. — Ведь она была главным помощником Маргарет Олсон. Она была ее правой рукой. Эми уверяла, что Маргарет Олсон не будет претендовать на кресло мэра. И вдруг я вижу в средствах массовой информации, что прокурор штата выдвигает свою кандидатуру. Я… Я не знал, что и думать.

Стилсон кивает и ждет продолжения. При подготовке к даче показаний адвокаты любят тщательно обговаривать все заранее, репетировать несколько раз. В данном случае Стилсон не имеет ни малейшего понятия, что я скажу в следующий момент. Поэтому он вынужден задавать вопросы вроде «И что происходило дальше?». Такой вопрос присяжные могли бы задать и без него.

— И что происходило дальше, Билли?

— В тот день, когда Маргарет Олсон объявила о выдвижении своей кандидатуры на пост мэра, ничего особенного не происходило, — говорю я. — Я пребывал в тумане. Не знал, кому верить, а кому — нет.

Я киваю Стилсону, давая понять, что закончил очередную мысль. Эдакий маленький сигнал, который, похоже, выработался у нас сам по себе.

— А на следующий день?

Стилсону — и, по-видимому, присяжным — известно, что именно на следующий день были убиты Эми и Кейт.

— На следующий день, — продолжаю я, — позвонила Эми и попросила приехать к ней домой.

96

Я ехал на своей машине к дому, в котором живет Эми. Движение было весьма интенсивным. По разговорному радио без умолку обсуждали новый поворот в предвыборной борьбе за пост мэра: конгрессмен Тедеско снял свою кандидатуру и теперь кандидатом номер один стала прокурор штата Маргарет Олсон.